Понесет ли кто-то ответственность за стратегическое планирование военной операции на Украине
Планирование военной операции заключается не только в том, чтобы определить военные и политические цели и задачи кампании и варианты их реализации, но и в том, чтобы спрогнозировать возможную реакцию других государств, добиться поддержки или невмешательства от других стран, организовать необходимый информационный фон. Последнее также является важной составляющей военной операции, поскольку от этого зависит и восприятие военных действий массами.
Еще Карл фон Клаузевиц писал, что «политическая цель имеет тем более решающее значение для масштаба войны, чем равнодушнее относятся к последней массы и чем менее натянуты в прочих вопросах отношения между государствами».
Оценкой возможной реакции других государств должны заниматься люди, которые отвечают за государственное стратегическое планирование. Любое стратегическое планирование основывается на аналитической информации, однако стратегический анализ возможных последствий тех или иных шагов должен быть составной частью политики и стратегии государства в целом.
В книге «Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики», подготовленной коллективом Центра военно-политических исследований МГИМО в 2015 году, говорится:
«Будущие стратегический прогноз и планирование зависят как от групп объективных факторов (базовые ценности и интересы, внешние факторы, национальные ресурсы), так и от субъективных факторов – адекватности представлений правящей элиты о политике и стратегии. Причем роль субъективных факторов в политике очень значительна и во многом зависит от адекватности прогноза и планирования»*.
Все вышесказанное относится и к военной операции на Украине.
«Мы не предполагали такого вмешательства Запада в конфликт»
Еще летом прошлого года военный эксперт, директор Музея войск ПВО Юрий Кнутов заявил, что в России не ожидали затягивания спецоперации на Украине, потому что не предполагали, что Запад так откровенно будет вмешиваться в этот вооруженный конфликт. Этим он фактически признал то, что российское политическое руководство было не готово к такому развитию событий.
Подобные заявления неоднократно делали и официальные лица – так, в мае сего года пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков сделал следующее заявление:
«Трудно было себе представить, что члены НАТО, США, европейские страны, сначала косвенно, а затем и напрямую вмешаются в этот конфликт».
Это «трудно было представить» достаточно красноречиво говорит об уровне стратегического планирования государства. Конечно, страны НАТО напрямую пока в военном конфликте не участвуют (непосредственно войск НАТО или отдельных стран-членов НАТО на Украине пока нет), и слова Пескова являются некоторым преувеличением, однако в целом он прямо говорит о том, что масштабная помощь ВСУ стала неожиданностью для Москвы.
Тем не менее от официальных лиц мы неоднократно слышим о том, что военная операция развивается по плану и согласно неким графикам. Правда, планы эти трансформируются, в зависимости от ситуации на поле боя. Плюс ко всему недавнее заявление Минобороны о возрастающих рисках находится в некотором противоречии с заявлениями о развивающейся сугубо «по плану» операции. Так, на недавней коллегии Минобороны от 9 августа 2023 года министр обороны С. Шойгу заявил, что
«Коллективный Запад ведет против России гибридную войну, оказывая беспрецедентную поддержку киевскому режиму. С февраля прошлого года Украина получила сотни танков, более четырех тысяч боевых бронированных машин, больше тысячи артиллерийских орудий и десятки современных РСЗО и установок ПВО западного производства на сумму свыше 160 млрд долларов. Запад готов и дальше вкладывать значительные ресурсы в Украину, чтобы попытаться изменить ход конфликта в свою пользу… Присоединение Финляндии и, возможно, Швеции к НАТО создает дополнительные риски дестабилизации обстановки в регионе».
Там же было сказано, что возрастающие угрозы безопасности связаны в том числе с тем, что в ранее нейтральной Финляндии может быть размещен воинский контингент и вооружения НАТО, способные поражать критически важные объекты ВС РФ на северо-западе России. Это, опять-таки, не вяжется с официальной позицией о том, что все развивается согласно плану, ибо получается, что по мере затягивания СВО возрастают и угрозы для безопасности, в то время как она вроде как должна их, наоборот, устранить.
При этом следует отметить, что имея достаточно существенный список недружественных стран, Россия в этом военном конфликте фактически не имеет союзников. Есть группа формально нейтральных стран, с помощью которых Москва пытается обходить западные санкции и ведет экономические отношения, однако они занимают весьма осторожную позицию по событиям на Украине. А некоторые из этих стран, под давлением США и коллективного Запада, становятся все более холодны к России.
Кто понесет ответственность за ошибки в стратегическом планировании?
В уже упомянутой выше книге Центра военно-политических исследований МГИМО под редакцией А. Подберезкина указывалось, что ко второму десятилетию нового века в правящей элите России так и не сложилось четкой и соответствующей новым реалиям системы принятия решений, которая бы исходила не из субъективных данных и селективной информации, личных отношений и т. д., а основывалась бы на прочном, объективном и научном фундаменте, и в которой достойное место занимали бы стратегическое прогнозирование и планирование**.
Там же указывалось, что ошибка, допущенная в стратегическом прогнозе и планировании сегодня, может привести к радикальным негативным последствиям в области безопасности и национальной экономики через 10, 20 и даже 30 лет. Эффективность военно-политического управления непосредственно оказывает влияние не просто на положение нации в мире, но и на ее выживаемость, суверенитет и сохранение национальной идентичности. И наоборот, ошибки в управлении ведут к огромным экономическим издержкам и даже возможным катастрофическим последствиям.
Из заявлений российских политиков становится очевидным, что при ведении стратегического планирования военной операции на Украине были допущены серьезные ошибки, а оценка международно-политической ситуации была неверной.
Военное планирование операции должно было учитывать воздействие внешних реалий и факторов, в связи с чем должны были быть приняты решения, которые бы минимизировали риски. Должна была вестись работа с другими государствами, должна была быть проведена соответствующая информационная кампания. Однако на данный момент представляется очевидным, что подобная работа не проводилась.
В связи с чем возникают вопросы – кто отвечает за российское стратегическое планирование? Почему система принятия решений неэффективна? Почему люди, которые планировали операцию, не понесли наказание за свои просчеты и ошибки?
Вопросы эти по большей части риторические, однако следует учитывать, что люди, совершившие ошибки и не понесшие за это никакой ответственности, могут продолжать их совершать и в дальнейшем при составлении будущих планов с учетом новых реалий.
*Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2 т. / под ред. А. И. Подберезкина. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России, центр военно-полит. исследований. – М.: МГИМО – Университет, 2015.
**Там же.