Как патриарх стал лидером русского сопротивления иностранцам
Как Патриарх Гермоген вдохновил русских людей выкинуть оккупантов из нашей страны
410 лет назад, 27 февраля 1612 года, покинул этот мир православный патриарх Гермоген. Отечество лежало под пятой оккупантов, государство рассыпалось, а светская власть изменила народу – и тогда именно патриарх стал духовным лидером сопротивления. Как он вдохновил русских людей выкинуть оккупантов из нашей страны?
О ранней жизни Гермогена (Ермогена) известно очень мало. Историками принято, что родился он около 1530 года – но где именно, неизвестно. Судя по всему, будущий патриарх принадлежал к числу посадских тяглых людей или к посадскому духовенству. В пользу этого свидетельствует то обстоятельство, что в числе родных Гермогена были люди духовного звания: один священник и пять иноков. И сам он до пострижения в монашество был священником.
Из тьмы веков
Историк Руслан Скрынников ссылается на свидетельство поляка Александра-Корвина Гонсевского, хорошо знавшего патриарха, которого он содержал в плену. Гонсевский имел письменное свидетельство одного московского священника: по его словам, Гермоген пребывал «в казаках донских, а после – попом в Казани».
На основании этого свидетельства историк делает вывод: «Как видно, молодость свою Ермолай (Ермоген) провел с вольными казаками, в походах и войнах. Казаки выдвинули из своей среды многих известных деятелей Смуты, к которым следует отнести и патриарха. В духовное сословие он перешел, вероятно, поздно. Во всяком случае, первое упоминание о Гермогене как священнослужителе относится ко времени, когда ему было 50 лет. Тогда он был попом одной из казанских церквей. Этот факт, отмеченный в известии Гонсевского, документально подтвержден».
В свою очередь историк Андрей Богданов сообщает, что по некоторым данным Гермоген начал службу клириком Казанского Спасо-Преображенского монастыря еще при его основателе Варсонофии. Богданов прибавляет, что вся ранняя иноческая жизнь Гермогена неразрывно связана с Казанью.
В 1588 году Гермоген стал игуменом, а затем архимандритом тамошнего Спасо-Преображенского монастыря. 13 мая 1589 года он был возведен в сан епископа и поставлен митрополитом Казанским и Астраханским – первым в новоучрежденной митрополии.
Иерарх развернул активнейшую деятельность по обращению в православие проживавших в этих краях татар, мордвы, мари и чувашей. «Похоже, что Гермогена специально готовили к его роли. Его образование было значительно выше среднего для монахов и архиереев XVI века. Есть основания полагать, что учителем казанского священника был сам Герман Полев, архимандрит Свияжского монастыря, прибывший в нововзятую Казань с первым архиепископом Гурием и после него занявший архиерейскую кафедру. А преподобный Варсонофий, основатель и архимандрит Казанского Спасо-Преображенского монастыря (1571-1576), адресовал Гермогену “речь некаку прозрительну” (пророческую)», – сообщает Богданов.
Но энергичная деятельность первых лет архиерейского служения Гермогена оборвалась после 1598 года, когда он был вызван патриархом Иовом в Москву для участия в избрании на царство Бориса Годунова.
Время смуты
На все время царствования Годунова (1598–1605 годы) упоминания о Гермогене исчезают из письменных источников. Возможно, это было связано с особенностями его характера, толкнувшими, не исключено, на конфликт с новоиспеченным царем. «По словам современников, Гермоген был речист – “словесен и хитроречив, но не сладкогласен”, “нравом груб”, “прикрут в словесех и возрениях”. Вообще же патриарх был человеком дела, вспыльчивым, властным и резким», – сообщает Скрынников.
У царя Бориса было немало противников, считавших его человеком лживым, лукавым и «замазанным» в разного рода преступлениях – возможно, таким его считал и Гермоген. Так или иначе, из забвения Гермогена извлек Лжедмитрий I, рассчитывавший заручиться его преданностью – но митрополит резко не одобрил брак царя «Дмитрия Ивановича» с католичкой Мариной Мнишек.
Лжедмитрий на престоле долго не засиделся. А сменивший его царь Василий Шуйский решил опереться именно на Гермогена, которого по настоянию нового монарха поставили патриархом – взамен ставленника Лжедмитрия грека Игнатия, после гибели самозванца изверженного из патриаршего сана. Но царь Василий отличался крайней несчастливостью – всего через четыре года те, кто возводил на престол, его же и свергли.
Потом бывшего царя выдали в плен полякам, войско которых вторглось в Россию в сентябре 1609-го и осадило Смоленск. Обратились во врагов России и прежние союзники-шведы. Обстановка складывалась критическая. Страну терзали польские, шведские интервенты, шайки разбойников-казаков и новый самозванец Лжедмитрий II (он же «Тушинский вор»).
Государство отчаянно нуждалось в законном самодержце – в связи с чем пришедшая к власти Семибоярщина решила просить на престол польского королевича Владислава. Гермоген на первых порах поддержал этот план, но с оговоркой. Он заявил, что католик Владислав сможет стать легитимным русским царем лишь при условии принятия православия. Однако отец Владислава Сигизмунд с насмешкой отверг настояния русских послов во главе с митрополитом Филаретом о православном крещении своего сына.
Взявшая на себя после свержения Шуйского бразды власти Семибоярщина обсуждала несколько кандидатур на роль будущего царя. Однако выборный процесс пришлось свернуть в силу внешних обстоятельств – к концу июля 1610-го к Москве подступило польское войско гетмана Станислава Жолкевского. Гетман потребовал у Семибоярщины, чтобы россияне выбрали своим новым самодержцем королевича Владислава. Бояре, не имея сил сопротивляться, уступили.
Единственным, кто открыто воспротивился оккупантам, оказался патриарх Гермоген. Он пытался не допустить польское войско в столицу – но предатели-бояре, заявив, что никогда, дескать, так не было, чтобы «попы вершили дела государевы», открыли перед оккупантами ворота Москвы.
Патриарх видел, что желанный для страны мир все не наступал. Поляки продолжали грабить и жечь русские села. Вскоре стало известно, что польский король Сигизмунд III сам намерен занять российский трон. Свою политику поляки вершили с помощью суровых репрессий. Не без помощи предателей-бояр было состряпано следственное дело, в рамках которого Гермогена облыжно обвинили в намерении звать на царство и открыть ворота Москвы перед Лжедмитрием II.
По приказу главы польского гарнизона Кремля Гонсевского патриарха посадили под домашний арест. «Гермоген яростно противился вступлению иноземных войск в Москву. Инспирированный Гонсевским суд лишь укрепил его репутацию патриота и страдальца за родную землю. Последующие притеснения окружили его имя ореолом мученичества»,
– отмечает Скрынников.
Патриотические силы начали распространять по Москве «Новую повесть о славном Российском царстве, о страданиях святейшего Гермогена и новых изменниках». В этом тексте вся ответственность за беды родной земли возлагалась на изменников-бояр, «променявших свое государское прирождение на худое рабское служение врагу». Им противопоставлялся праведный патриарх, выступавший против предательства бояр.
«Приказывал к нам святейший Ермоген патриарх…»
Патриоты России тяжело переживали факт захвата оккупантами столицы. Рязанский дворянин Прокопий Ляпунов, вдохновившись грамотами Гермогена, призывавшими к сопротивлению оккупантам, кинул клич – и начал сбор земского ополчения.
Тем временем главные приспешники Сигизмунда III боярин Михаил Салтыков и купец Федор Андронов посетили патриарший двор и потребовали от Гермогена, чтобы он благословил православных на присягу королю. Патриарх отказался, возникла перебранка, и «патреярха хотели за то зарезати». 1 декабря глава Семибоярщины Федор Мстиславский, Салтыков и Андронов вновь посетили Гермогена и вновь пытались вырвать у него эту уступку – безуспешно.
По стране ходили грамоты, в которых россиянам предлагалось брать пример с патриарха.
«Паче же подивимся и удивимся пастырю нашему и учителю, и великому отцу, и святителю! (имя же его всем ведомо) Како, яко столп, непоколебимо стоит посреди нашея великия земли, сиречь посреди нашего Великого государства, и по православной вере побарает и всех тех душепагубных наших волков и губителей увещевает. И стоит един противу всех их, аки исполин-муж, безо оружия и безо ополчения воинского, токмо учение, яко палицу, в руку свою держа протива великих агарянских полков и побивая всех», – писали авторы этих грамот.
В феврале 1611-го жители Нижнего Новгорода получили весточку от патриарха, которую незамедлительно распространили по другим российским городам. Содержание ее пересказывали следующим образом: «Приказывал к нам святейший Ермоген патриарх, чтоб нам, собрався с окольными и поволжскими городы, однолично идти на польских и литовских людей к Москве вскоре».
Содержание патриарших наказов быстро стало известно и полякам. Первое ополчение весной 1611-го подступило к Москве – но штурм окончился неудачей, а сам Прокопий Ляпунов вскоре погиб.
Что касается Гермогена, то с него сорвали патриаршее облачение и поместили под крепкую стражу на подворье Кирилло-Белозерского монастыря в Китай-городе. В книгах Разрядного приказа записано, что «польские люди от всего рыцерства послали к патриарху Ермогену на Кирилловское подворье полковника Казановского с товарыщи», а Семибоярщина направила на переговоры бояр князя Бориса Михайловича Лыкова, Михайлу Салтыкова и дьяка Василия Янова. Требовали покориться польской власти.
«Что-де вы мне уграживаете, – заявил в ответ им Гермоген, – единого-де я Бога боюся, будет вы пойдете, все литовские люди из Московского государства, и яз их (ополченцев – прим. ВЗГЛЯД) благословляю отойти прочь; а будет вам стояти в Московском государстве, и яз их благословлю всех против стояти, помереть за православную христианскую веру».
Гермоген отверг все посулы захватчиков, потребовал немедленного вывода из России польских войск и пригрозил изменникам-боярам проклятием. Позже, в августе 1611-го, он нашел возможность из заточения отправить в Нижний Новгород новую грамоту, в которой призывал народ крепко стоять за родную землю и православную веру, сопротивляться оккупантам.
Его призывы не остались неуслышанными. Нижегородский земский староста Кузьма Минин и участник неудачного штурма Москвы воевода князь Дмитрий Пожарский собирали 2-е Земское ополчение. В следующем году оно освободит столицу.
Но Гермогену увидеть этого было уже не суждено. Когда ополчение взяло Москву в плотное кольцо осады, там разразился жуткий голод, заставивший солдат польского гарнизона заняться даже каннибализмом. Этот голод унес жизнь и престарелого патриарха, чье здоровье и так было подорвано свалившимися на него невзгодами. Он стал достойным преемником другого главы Русской церкви митрополита Филиппа, также выбравшего смерть вместо отречения от принципов. Героизм Гермогена, его поучения и воззвания продолжали направлять воинов русского ополчения, совершавших дело изгнания захватчиков…
Владимир Веретенников