ЦРУ и мир искусств: культурный фронт холодной войны

КультураЭкономика

О том, как абстрактный экспрессионизм в живописи, не неся в себе высокой художественной ценности, стал одним из орудий политической борьбы и нравственного конформизма.

Дорогие читатели, редакция ТС «Наедине» начинает новый цикл литературных подборок. В нем мы будет знакомиться с отрывками из разных книг, раскрывающих действие политических технологий, будь то в истории, религии, искусстве и прочем. Сегодня речь пойдет о войне в сфере искусства. Наша первая книга: «ЦРУ и мир искусств: культурный фронт холодной войны» Фрэнсис Стонор Сондерс. А отрывок из неё про то, как абстрактный экспрессионизм в живописи, не неся в себе высокой художественной ценности, тем не менее стал одним из орудий политической борьбы и нравственного конформизма.

Итак, в книге Френсис Сондерс мы находим, что для американской культурной интеллигенции абстрактный экспрессионизм «нес конкретный антикоммунистический посыл, идеологию свободы, свободного предпринимательства». — И далее: «Отсутствие образности и политическая индифферентность делали его полной противоположностью социалистическому реализму. Именно такое искусство Советы и ненавидели. Более того, абстрактный экспрессионизм, как утверждали его сторонники, был сугубо американским вмешательством в модернистский канон. Не далее как в 1946 году критики аплодировали новому искусству как «независимому, уверенному в себе, истинному выражению национальной воли, духа и характера. Похоже, что в эстетическом плане искусство в США уже не результат европейских веяний и не просто объединение иностранных «измов», собранное в ассимилированное с большей или меньшей долей разума»4.

Однако при всем этом выставки «нового искусства» не пользовались успехом, а «Советский союз да и большая часть Европы утверждали, что Америка была культурной пустыней, и поведение американских конгрессменов, казалось, подтверждало это. Стремясь показать миру, что в стране было искусство, соизмеримое с величием и свободой Америки, стратеги высшего звена оказались не в состоянии публично поддержать его из-за внутренней оппозиции. Итак, что же они сделали? Они обратились к ЦРУ. И началась борьба между теми, кто признавал достоинства абстрактного экспрессионизма, и теми, кто пытался его очернить.

В Конгрессе США находилось немало противников новой эстетики и абстрактного экспрессионизма в частности. Как вспоминал позже Брейден: «конгрессмен Дондеро доставлял нам немало проблем. Он терпеть не мог современное искусство. Он думал, что это пародия, что оно греховно и уродливо. Он развязал настоящую битву с такой живописью, из-за чего стало крайне сложно договариваться с Конгрессом США о некоторых наших намерениях — отправлять выставки за рубеж, выступать за границей со своей симфонической музыкой, издавать журналы и так далее. Вот одна из причин, почему нам приходилось делать всё тайно. Потому что всё это оказалось бы свернуто, если бы было поставлено на демократическое голосование. Для того чтобы поощрять открытость, мы должны были действовать в режиме секретности». Здесь опять всплывает тот грандиозный парадокс американской стратегии ведения культурной холодной войны: для того чтобы способствовать продвижению искусства, рожденного в условиях демократии, сам демократический процесс нужно было обойти.

В очередной раз ЦРУ обратилось к частному сектору для достижения своих целей. В Америке большинство музеев и коллекций произведений искусства находились (как и сейчас) в частной собственности и финансировались из частных источников. Самым выдающимся среди современных и авангардных музеев был Музей современного искусства (МОМА) в Нью-Йорке. Его президентом на протяжении большей части 1940-1950-х гг. был Нельсон Рокфеллер, чья мать, Эбби Олдрич Рокфеллер, была в числе основателей музея (он открылся в 1929 г., и Нельсон называл его «мамин музей»). Нельсон был страстным поклонником абстрактного экспрессионизма, который он называл «искусством свободного предпринимательства». С течением времени его частная коллекция выросла до 2500 работ. Ещё тысячи работ украшали вестибюли и коридоры зданий, принадлежащих «Чейз Манхеттен Банку» Рокфеллеров.

«Что касается абстрактного экспрессионизма, то меня подмывает сказать, что ЦРУ его придумало, просто чтобы посмотреть, что произойдет в Нью-Йорке и в районе Сохо на следующий день! — шутил сотрудник ЦРУ Дональд Джеймсон, прежде чем перейти к серьезному пояснению участия ЦРУ. — Мы осознали, что это искусство, не имеющее ничего общего с социалистическим реализмом, может заставить социалистический реализм выглядеть ещё более стилизованным, более жестким и ограниченным, чем он есть на самом деле. Москва в те дни была крайне настойчива в критике любого рода несоответствия своим крайне жестким шаблонам. Поэтому сам собой напрашивался вывод, что всё, так неистово критикуемое СССР, стоит поддерживать в той или иной степени. Конечно, в делах такого рода поддержку можно было оказать только через организации или операции ЦРУ, чтобы не было никаких вопросов о необходимости отмывать репутацию Джексона Поллока, например, или делать что-нибудь, чтобы привлечь этих людей к сотрудничеству с ЦРУ — они должны были находиться на самом конце цепочки. Не могу сказать, что между нами и Робертом Мазервеллом, например, была хоть какая-то серьезная связь. Эти отношения не могли и не должны были быть ближе, потому что многие из художников мало уважали правительство, в частности, и, конечно, никто из них — ЦРУ».

Современное искусство: бизнес-проект?
Современное искусство: бизнес-проект?
Современное искусство: бизнес-проект?


Картины Джексона Поллока

Приведем конкретный пример. «Первоначально называвшаяся «Поэтические источники современной живописи», выставка, которая в итоге открылась в январе 1960 года в Музее декоративных искусств Лувра, получила более провокационное название – «Антагонизмы». На выставке преобладали работы Марка Ротко, который в то время жил во Франции, Сэма Френсиса (Sam Francis), Ива Кляйна (Yves Klein; это был первый показ его работ в Париже), Франца Клайна (Franz Kline), Луизы Невельсон (Louise Nevelson), Джексона Поллока, Марка Тоби и Джоан Митчелл. Многие из картин были привезены в Париж из Вены, где Конгресс выставлял их как часть более широкой компании, организованной ЦРУ с целью срыва Фестиваля коммунистической молодёжи 1959 года. Эта выставка обошлась ЦРУ в 15 365 долларов, но для её более широкой версии в Париже им пришлось искать дополнительное финансирование. Ещё 10 тысяч долларов было отмыто через Фонд Хоблитцелла, также к этой сумме были добавлены 10 тысяч долларов из Французской ассоциации деятельности в искусстве.Хотя пресса «щедро уделяла внимание» выставке «Антагонизмы», Конгресс был вынужден признать отзывы «в целом очень злобными». Хотя некоторые европейские критики были покорены «великолепным резонансом» и «захватывающим дух головокружительным миром» абстрактного экспрессионизма, многие оказались сбиты с толку и возмущены.

Не только европейские художники чувствовали себя карликами рядом с гигантизмом абстрактного экспрессионизма. Адам Гопник впоследствии пришёл к выводу, что «безразмерная абстрактная акварель [стала] единственным направлением в искусстве, представленным в американских музеях, вынудив два поколения реалистов уйти в подполье и, подобно самиздату, распространять натюрморты». Джон Канадей (John Canadey) вспоминал что «пик популярности абстрактного экспрессионизма пришелся на 1959 год, когда неизвестный художник, желающий появиться в Нью-Йорке, не мог договориться с картинной галереей, если только не писал в стиле, позаимствованным у того или иного члена нью-йоркской школы». Критики, «считавшие, что абстрактный экспрессионизм злоупотребляет собственным успехом и что монополия на искусство зашла слишком далеко», могли оказаться, по словам Канадея, «в неприятной ситуации» (он утверждал, что за непризнание нью-йоркской школы ему самому якобы угрожали смертью). Петти Гуггенхайм, вернувшаяся в США в 1959 году после 12-летнего отсутствия, была «поражена: всё изобразительное искусство превратилось в огромный бизнес-проект».

Итог неутешителен: «Это как в сказке про голого короля, – говорил Джейсон Эпштейн. – Вы идете в таком виде по улице и говорите: «Это великое искусство», и люди из толпы соглашаются с вами. Кто встанет перед Клемом Гринбергом, а также перед Рокфеллерами, которые покупали эти картины для украшения своих банков, и скажет: «Этот хлам ужасен!»? Возможно, Дуайт Макдональд был прав, когда сказал: «Мало, кто из американцев решается спорить с сотней миллионов долларов».

Источник