Нешелковый путь Пакистана
В единых границах страну удерживает только противостояние с Индией
Пакистан – стратегический противник Индии, сосед Ирана и Афганистана, партнер Китая и монархий Персидского залива – государство с высоким уровнем внутренней нестабильности и значительным – внешних угроз. Напряженность в отношениях с Индией возросла до такой степени, когда эксперты обсуждают возможность обмена ядерными ударами. Возрастают внутренние вызовы режиму и противостояние между военными и гражданскими властями.
Рассмотрим ситуацию в Пакистане и вокруг него, опираясь на работы Н. А. Замараевой, С. Н. Каменева, Д. А. Карпова, Т. Л. Шаумян, подготовленные для ИБВ.
Афганская надбавка
Террористические атаки исламистов на кадетское училище и полицейские участки в «зоне племен», ответственность за которые взял афганский филиал запрещенного в России ИГ, и критика премьер-министром Н. Шарифом высшего военного командования как элемент борьбы за кандидатуру будущего начальника штаба сухопутных войск (ротация на этом посту должна пройти в ноябре) не упрощают ситуации. Армия потеряла контроль над афганским «Талибаном», отдельные отряды которого переориентировались на Доху и Тегеран. При этом американская помощь сокращается, ослабляя позиции военных в стране и их способность удерживать ситуацию под контролем.
“ Третий вариант – гипотетическая возможность образования самостоятельного государства на месте индийской и пакистанской частей Кашмира ”
В период советского присутствия в Афганистане прямая военная поддержка США Пакистану составлял около 3,5 миллиарда долларов не считая траншей различных фондов. После вывода советских войск и теракта 11 сентября объем помощи сократился, но оставался на уровне двух миллиардов долларов с 2002 по 2010 год. Три четверти этой суммы шли на оборону и безопасность. Затем прямая американская военная помощь сократилась до миллиарда долларов в год. Недостаток финансирования привел к неспособности пакистанских военных обеспечить безопасность инвестиций в глобальный экономический проект «Новый шелковый путь».
В этом основная претензия политического руководства Пакистана к армейской верхушке, что ставит на повестку дня реформу ВС и спецслужб, а также трансформацию системы безопасности. Военные оправдываются тем, что контроль над террористическими группами привел к снижению на 40 процентов числа жертв при совершении терактов по сравнению с 2014 годом. Правительство указывает на неспособность военных изменить ситуацию (с 2001-го в Пакистане погибли в результате терактов более 40 тысяч человек), что негативно влияет на привлечение иностранных инвестиций в экономику и требует изменения традиционного потворствования армии террористам, чтобы те не действовали на территории страны. Вашингтон ставит на ускорение этих реформ, увязывая поддержку именно с реформированием силового блока Пакистана.
Гражданские силы
Характерным проявлением внутриполитической нестабильности в Пакистане стал марш протеста на Исламабад с требованием отставки премьер-министра Миан Мухаммада Наваз Шарифа, организовала который правящая в провинции Хайбер-Пахтунхва Партия справедливости (ПС). Очередной скандал вокруг него разразился этой весной после появления в СМИ информации о «панамских документах»: финансовых активах в офшорных банках взрослых детей премьер-министра. Информация о счетах в офшорах касалась и других ведущих политиков страны, но оппозиция требовала начать расследование именно с семьи Шарифа.
Массовые марши протеста – традиционный для Пакистана метод выражения недовольства действиями правящей администрации и механизм давления на нее. Сценарий 2016 года повторяет события лета-осени 2014-го, когда протестующие разбили лагерь в Красной зоне федеральной столицы и в ходе сидячей забастовки более четырех месяцев требовали отставки главы кабмина, пока декабрьский теракт не объединил политических противников в борьбе с терроризмом. Однако ситуация изменилась.
Во-первых, значительно расширилась социальная база протестующих. В их рядах не только сторонники ПС, но и руководство Хайбер-Пахтунхва во главе с главным министром провинции Первезом Хаттаком. Во-вторых, требование прояснить появление «панамских документов» исходило одновременно от военного истеблишмента и политической оппозиции. В апреле 2016-го начштаба сухопутных войск генерал Р. Шариф потребовал от премьер-министра объяснить происхождение финансовых счетов в офшорных банках. На ситуацию влияет и временной фактор. Следом за президентскими выборами в США 28 ноября истекают полномочия начальника штаба сухопутных войск генерала Шарифа.
Отношения премьер-министра с армией, кроме начального периода его политической карьеры в 80-х, крайне напряженные. Назначая в ноябре 2013-го генерала Р. Шарифа командующим СВ (традиционно основным родом войск в армии Пакистана), Н. Шариф в течение третьего срока премьерских полномочий хотел установить контроль над вооруженными силами и подчинить себе генеральский корпус по примеру Эрдогана и его Партии справедливости и развития. Но возникли разногласия по афганскому и индийскому вопросам, стратегии и тактике антитеррористической кампании в Пакистане, а также Национальному плану действий.
Перелом в военно-гражданских отношениях в пользу усиления влияния генералитета произошел в январе 2015-го в связи с принятием 21-й поправки к конституции, согласно которой были учреждены военные суды с юрисдикцией, равной общегражданским. По подозрению к причастности к терактам трибуналы могут производить аресты и готовить материалы для разбирательства. Смертные приговоры по решению военных судов подписывает генерал Р. Шариф.
В 2015 году в рамках антитеррористической кампании военные ввели подразделения в города, в том числе в Карачи. Этот мегаполис постоянно сотрясают столкновения на этнической, религиозной или криминальной почве. Однако ввод войск в Панджаб, родную провинцию клана Шарифов, без информирования местных властей и главного министра провинции Шахбаза Шарифа, брата премьера, был расценен как нарушение 245-й статьи конституции. Хотя тогда братья Шарифы промолчали, поскольку успехи военных в антитеррористической кампании в зоне пуштунских племен и в городах в 2014–2016 годах были благосклонно приняты населением страны.
“ Успехи военных в антитеррористической кампании в зоне пуштунских племен и в городах были благосклонно приняты населением ”
Обострились отношения между премьером и Р. Шарифом в марте-апреле 2015-го, когда в ответ на заявление генерала о поддержке военной кампании КСА в Йемене представители обеих палат парламента Пакистана отказались направить туда войска. Кашмирский кризис, усиление противостояния с Индией, вооруженные столкновения на линии контроля, трансграничные атаки террористов и политическая изоляция Исламабада – обвинения, которые были предъявлены гражданскими властями генералитету, как и претензии за жесткое силовое подавление исламистов, действовавших в Панджабе.
По неписаной традиции в Пакистане преемник начальника штаба СВ назначается за месяц до истечения срока полномочий предшественника, то есть 28 октября. Между тем официального заявления о назначении не последовало, равно как и о продлении срока полномочий действующего начальника штаба. Кризис нарастает. СМИ пишут о том, что Партия справедливости, возглавляемая Имран Ханом, стала гражданским инструментом военной элиты в ее противостоянии с правящей Пакистанской мусульманской лигой (Наваз).
Протестующие могут блокировать столицу. Чтобы избежать этого, федеральные власти поставили морские контейнеры на автомагистралях, перекрывая транспортные потоки и проход демонстрантов в Исламабад. Свои действия объясняют тем, что политика насилия, конфронтации и агитации их политических оппонентов наносит урон экономике и формирует отрицательный имидж для инвесторов. Так, в результате сидячей забастовки 2014 года в столице Пакистан понес экономические потери, в том числе было отложено подписание важных инвестиционных проектов. В ноябре центральные власти приняли решение не допустить повторения подобного в Исламабаде. При этом первой победой Имран Хан считает начало работы комиссии Верховного суда по расследованию «панамских документов».
Премьер-министр теоретически мог бы пойти на компромисс и урегулировать отношения с политической оппозицией и генералитетом, но главное для него – сохранить пост главы федерального правительства. На карту поставлена не только его личная карьера, но и судьба его политической партии – ПМЛ-Н на будущих парламентских и президентских выборах 2018 года. Краткосрочная цель Н. Шарифа – отработать положенные по конституции пять лет. Досрочная отставка или насильственное отстранение от власти ударит по имиджу его партии, которая в третий раз распишется в неспособности вести страну по демократическому пути, в отличие от политического оппонента – Пакистанской народной партии под руководством Бхутто/Зардари.
Течение времени
В сентябре-октябре обострились отношения Индии и Пакистана. Конфликтная ситуация разворачивались при подготовке к очередному саммиту в Исламабаде руководителей восьми стран – членов СААРК (Индия, Пакистан, Бангладеш, Непал, Бутан, Шри Ланка, Афганистан, Мальдивы) на фоне проходившего в Гоа 8-го форума стран БРИКС. В ответ на пресечение индийской полицией в Кашмире в июле-августе протестов населения (погибли около 100 человек, несколько сот были ранены) пакистанские боевики проникли в этот штат и убили 19 военных. В январе 2016-го прошло аналогичное нападение на авиабазу «Патханкот» (в Панджабе).
Обострение индо-пакистанских отношений нанесло удар по утверждениям лидеров пропакистанского лобби в Индии и проиндийского в Пакистане, что политическое противостояние не может разрушить нарастающее экономическое сотрудничество стран. Двусторонняя торговля свыше пяти лет колеблется в пределах 2,7 миллиарда долларов в год (контрабандная торговля, которую CМИ обеих стран именуют неформальной, превышает, по оценкам МВД Индии и Пакистана, пять миллиардов).Выступая на саммите в Гоа за закрытыми дверями, премьер Нарендра Моди обвинил Пакистан в господдержке терроризма, подчеркнув, что его база – это страна, расположенная рядом с Индией. Позднее Моди объявил об отказе участвовать в саммите СААРК, намеченном на 9–10 ноября в Исламабаде (к Индии присоединились Афганистан, Бангладеш, Бутан и Шри Ланка), что вынудило Пакистан отложить мероприятие и поставило под сомнение дееспособность этой региональной организации.
Моди объявил, что Дели может пересмотреть Договор о водоразделе Инда от 1960 года, регулирующий сток для орошения сельскохозяйственных площадей в Индии и Пакистане. Речь идет о восточных реках (Рави, Беас, Сатледж), контролируемых Индией в соответствии с Договором о водоразделе, и осуществлении энергопроектов в индийском Кашмире, что уменьшит поступление воды в Пакистан. Реализация этой угрозы может привести к катастрофическим последствиям для его сельского хозяйства и голоду в стране. Декларация индийского руководства вызвала крайне негативную реакцию в Пакистане и за его пределами. Китай в ответ объявил о возможности уменьшить водосток Брахмапутры, что отрицательно отразится на аграрной сфере северо-восточных штатов Индии. Дели вряд ли пойдет на этот шаг, поскольку может оказаться в международной изоляции.
Сотрудники Университета ООН в докладе о негативном воздействии изменения климата на водные ресурсы Инда (опубликован в минувшем октябре) отметили возможность дальнейшего обострения отношений между Дели и Исламабадом за обладание бoльшим объемом воды, нежели определено договором 1960 года. Они подчеркнули опасность такого противостояния. Следует отметить в этой связи вызывающие тревогу намерения как Дели, так и Исламабада наращивать число ядерных боеголовок, которых Стокгольмский международный институт исследований проблем мира (СИПРИ) насчитывает 100–120 единиц.
Пакистан явно не предпринимает достаточных мер по предотвращению проникновения боевиков с его территории через линию контроля в индийский Кашмир, хотя его успехи в операции «Зарб-е-Азб» против исламистов в северо-западной части страны очевидны. При этом у экспертов вызывает недоумение, как шесть боевиков «Джаиш-е-Мухаммад» смогли прорваться в январе 2016-го на индийскую авиабазу в Патханкоте, расположенную в 20 километрах от государственной границы.
По мнению экспертов ИБВ, вряд ли можно ожидать дальнейшую эскалацию возникшего конфликта. Скорее всего он будет постепенно ослабляться и отношения Индии и Пакистана вернутся к обычному состоянию напряженности вдоль линии фактического контроля. Оба государства продолжат развивать отношения с новыми партнерами: Индия с США, а Пакистан с Россией. Исламабад будет активно стремиться к широкомасштабному расширению экономических и политических связей с Пекином, в первую очередь расширяя китайско-пакистанский экономический коридор в рамках «Нового шелкового пути».
Это не означает сворачивания американо-пакистанских отношений или охлаждения интереса Индии к России. Важным фактором будут военные связи и заинтересованность Дели в модернизации советского/российского вооружения, закупавшегося на протяжении десятилетий, а также в расширении использования атомной энергии. Точно так же готовность КНР развивать торгово-экономическое и инвестиционное сотрудничество с Индией может поставить вопрос о пределе, до которого может дойти в случае необходимости Пекин ради поддержки Исламабада. Союзнические отношения с КНР не спасли страну от распада на Пакистан и Бангладеш в 1971-м.
Состоявшийся в октябре телефонный разговор советников премьер-министров Пакистана и Индии по национальной безопасности свидетельствует о том, что стороны осознают необходимость искать пути ослабления напряженности в отношениях. Вместе с тем пока не решится вопрос о принадлежности Кашмира, конфликт будет регулярно полыхать и нормализация отношений не станет необратимой.
Теоретически есть варианты решения этой проблемы, но ни один из них в реальной жизни не может быть реализован. Самым простым было бы превращение линии контроля в госграницу между Индией и Пакистаном, однако обе страны претендуют на весь Кашмир. Второй вариант связан с проведением референдума в Кашмире, чтобы решение о национальной принадлежности приняло его население. Против этого выступает Индия, поскольку население скорее всего выберет Пакистан. Третий вариант – чисто гипотетическая возможность образования самостоятельного независимого государства на месте индийской и пакистанской частей Кашмира, о чем в 1991 году заявил «Фронт освобождения Джамму и Кашмира». Но едва ли соседние страны согласятся с тем, что у их границ будет существовать небольшое нестабильное мусульманское государство, часть населения которого склонна к экстремизму.
На конфликт Пакистана и Индии накладывает отпечаток нарастающее соперничество этих стран за влияние на руководство Афганистана. Учитывая постоянную напряженность в пакистано-афганских отношениях, Кабул пытается заручиться поддержкой Дели в решении своих политико-экономических проблем. Нельзя забывать и о расширении китайско-пакистанского сотрудничества по проекту «Новый шелковый путь». Здесь на первом месте стоит расширение и модернизация глубоководного порта Гвадар с обеспечением его всей необходимой инфраструктурой. Со временем он может превратиться в военно-морскую базу Китая. Это вызывает серьезную озабоченность индийского руководства, которое стало прикладывать усилия к сотрудничеству с Тегераном для расширения порта Чахбахар в обмен на поставки иранского газа.
Ситуация с внутриполитическим противостоянием в Пакистане и конфликтами на его границах не оставляет сомнения в том, что страна еще долгое время будет очагом нестабильности мирового масштаба. Автор не исключает, что в среднесрочной перспективе она распадется на отдельные враждующие между собой анклавы, благо, сепаратизм населения и местных элит был характерен для всей ее истории и никуда не делся сейчас. Страну в единых границах на протяжении десятилетий удерживает только противостояние с Индией и армия как гарант выживания Пакистана в этом противостоянии. Ее ослабление и попытки режима (в настоящий момент во главе с Н. Шарифом) поставить под контроль генералитет чреваты непредсказуемыми последствиями.
Коррумпированность гражданских властей для Пакистана так характерна, что обвинения в адрес армейского руководства в избыточном влиянии на экономику, которая во всех без исключения государствах Азии, Африки и Латинской Америки в период правления военных контролировалась и контролируется кланами, тесно связанными с генералитетом, а также в давлении на демократические институты представляются малообоснованными. Все эти институты в Пакистане были и остаются инструментом не гражданского контроля над властью, а передела полномочий в интересах полуфеодальных кланов. Не случайно пакистанские партии так тесно привязаны к личности лидеров или их наследников, как и положено в «республиканской монархии».
